Недавно, по возвращении из командировки в один из дальних городов страны, я летел в одном самолете на соседних сиденьях с родителями годовалого мальчика. Он показался мне очень симпатичным, смышленым; он крепко держался ручками за маму, которая несла его на руках к их местам внутри салона, папа шел рядом и немного переживал. Позже я понял почему. Малыш немного хныкал; наверняка, его пугала обстановка внутри самолета. И хотя на вопрос стюардессы родители ответили, что с малышом уже летали, это не означало, что для него самого полет и его условия, а главное — внутренние ощущения будут чем-то привычным и знакомым.

Чем ближе мы подходили к линии взлета, тем больше малыш начинал плакать; он будто чувствовал, что сейчас что-то произойдет. Его плач потихоньку накатывал и становился все громче и отчетливее с каждым разом. В голосе папы чувствовалась раздражительность, он говорил малышу «замолчи», упрашивал его прекратить плакать. В его голосе чувствовалась усталость и истощение, а еще очень сильно «фонило» бессилием. Самолет взлетает, а малыш все плачет и плачет, и тут отец говорит фразу: «я не знаю, что сделать, я не понимаю».

Предлагаю тут задержаться и посмотреть на ситуацию со стороны.

Что происходит с малышом? Очевидно, он напуган, его тревога зашкаливает, он не знает, что происходит с его телом. Он сидит на коленях у мамы, она его обнимает, но ему это не помогает. Его тело все равно ощущает себя странно, он совершает естественные для него движения, но они не кажутся ему такими больше; он, по сути, теряет контроль над собственным телом, и это вызывает внутреннее безумие, раскол, отчаяние от того, что ты ничего не можешь сделать (схожее мы чувствуем, будучи взрослыми, когда задумываемся, что наша жизнь в руках пилота). Но мама малыша им не является, и хотя мы четко это понимаем, понимает ли это в своем внутреннем психическом мире годовалый малыш? Знает ли он, что то, что происходит с ним, — дело рук не его, не мамы, а кого-то третьего? Здесь важно отметить, как в первые годы жизни дети склонны сливаться со своими родителями (как правило, матерями по естественным причинам); они не чувствуют себя отделенными от них, они еще к этому не готовы. Им безопаснее какое-то время находиться в форме соединенности с матерями, как это было 9 месяцев до их рождения.

Сейчас, когда малыш в полете, он не может объемлюще осознать происходящее, расставить все по местам, наделить смыслом пилота, маму, папу, но он может наделить их всех чувствами (двух последних так точно). Его страх и тревога, а также бессилие настолько зашкаливают, что его маленькое внутреннее пространство-контейнер просто не способно уместить столько разрушающих элементов, вследствие чего малыш прибегает к механизму бессознательного размещения всего того, что он не вмещает в себе, — в тех, кто к нему ближе всего. И это заражение родителей неизбежно, если, конечно, они не читают психоаналитические книжки про родительство. Но как? Думаю, вы уже догадались.

Они начинают испытывать ровно то, что испытывает их малыш. Они видят, как ему плохо, начинают тревожиться и опасаться за его состояние вместе с ним. В каком-то смысле, они перенимают ровно ту же самую внутреннюю картину переживаний своего ребенка на самих себя. Теперь они, ровно как и он, не знают, что делать, как поступить, чем помочь ему и себе, да еще и плач никак не заканчивается, а только усиливается (стыд перед другими пассажирами, как часть нормальных переживаний, сейчас не берем в счет, хотя он, безусловно, играет важную роль).

Так, первое, что делает ребенок, чтобы справиться с тяжестью своих переживаний в моменте, — отщепляет то, что не может уместить в себе, и помещает в родителях, которые, если подхватывают эту волну (ввиду невозможности отделить свои переживания от переживаний малыша), делают только хуже, ведь теперь в самолете 3 из 3 мест занимают люди, остро ощущающие тревогу и беспомощность. Тут можно продолжить, что уже от них заражаться этими чувствами может начать весь самолёт…
Если родители способны отделить свое внутреннее пространство от пространства малыша, то они становятся уверенными в себе, гораздо менее переживающими и стабильными, теми, кто способен вынести неопределенность самостоятельно и делиться этой способностью с ребенком, который при попытке поделиться переполняющим содержимым будет сталкиваться с устойчивыми родителями, предоставляющими себя в качестве мягкой подушки, в которую ребенок может упереться и успокоиться, а не провалиться внутрь них и потеряться окончательно.

Но есть и второй механизм, помогающий ребенку справляться в том случае, если родители «не вывозят». Как я уже писал выше, ребенок плачет и плачет, и в какой-то момент мы замечаем, что его плач состоит из очень похожих звуков, которые повторяются циклично. С чего бы это вдруг? Почему это происходит именно так? Идея в том, что, зацикливая свой плач, ребенок приобретает возможность психически опереться на его надежность и непрерывность. Тогда повторяющиеся звуки будут, с одной стороны, похожи на то, как мама убаюкивает / укачивает малыша, либо на утробо-образное состояние психики, когда малыш прибегает к регрессивному механизму, чтобы соединиться с мамой, идентифицируя свой плач с той частью ее тела, которая обеспечивала ему безопасность и удовольствие. Это то, что мы называем бессознательной фантазией. Проговорю еще раз аналогию, чтобы и мы с вами не впали в бессилие и беспомощность. Циклический плач приравнивается к материнской утробе как к чему-то, что также схоже надежно и постоянно. Вот почему мы слышим продолжительный плач, переливающийся одними и теми же нотами. Таким образом, малыш спасает самого себя, защищая свою собственную психику от распада.

Но что насчет родителей? Что же делать им? Ну, частично, я уже ответил выше. Идея в том, чтобы быть в контакте прежде всего со своими чувствами и состояниями и иметь возможность объяснять себе, а потом и впоследствии ему закономерности тех или иных проявлений.

Таким образом, вместо того чтобы отчаиваться и говорить о том, что идей, как что-то сделать, нет, что то, что происходит, похоже на какое-то безумие, можно вспомнить простую вещь. Возможно, ребенок в последнюю очередь хочет, чтобы вы что-то сделали на уровне конкретных действий (дали соску, уговаривали его замолчать, пытались с ним договориться), в то же время имея желание иметь рядом стабильного и надежного взрослого, который не делает ничего, кроме как присутствует рядом, не покидает, крепко держит или обнимает, обеспечивая физическую безопасность. А плач пройдет сразу, как только малыш обнаружит, что родитель может его выдерживать и не разваливается сам.